Именно об этом рассказал Стив Канг — бывший буддист, переживший клиническую смерть и ставший пастором — в проникновенном интервью подкасту Everyday Miracles с Джули Хеденборг.
Стив родился в Южной Корее в семье, где буддизм был не просто религией — он был воздухом. С шести лет он проводил по восемь часов в день, склоняясь перед статуями, повторяя мантры, веря в колесо перерождений. Его учили, что нирвана — это не дар, а результат тысяч, если не миллионов лет духовной работы. О добре и зле говорили в терминах баланса, но не как о чём-то конкретном, личностном. Бога, как личности, он не знал. А ада, как абсолютного места страдания, в его картине мира вообще не существовало.
«Я спрашивал монахов: почему в мире страдания, неравенство, смерть? Мне говорили — всё это иллюзия. Надо молиться. Много. Очень много».
С годами это внутреннее недоверие к «вечному циклу» не исчезло. Оно затаилось. И когда семья эмигрировала в США, этот внутренний конфликт только усилился.
В 1998 году его отец неожиданно разорился во время азиатского финансового кризиса. Стив остался без опоры и оказался в чужом доме — в Калифорнии, полном тьмы, наркотиков и пустоты. Там он впервые столкнулся с тем, что не описывается в мантрах и сутрах. Ему предложили выкурить «death pole».
«Я не спал 10 дней. Я больше не чувствовал времени.
Я терял речь. А потом в зеркале я увидел… чёрные глаза. Без белков. Это был не я. Это что-то было внутри меня».
Он начал слышать голос. Спокойный. Тёплый. Голос старого азиата. «Азиатский дедушка», как он сам его назвал. Тот не кричал. Он не пугал. Он убеждал.
«Хочешь облегчения? Убей себя. Это жертва. И ты получишь 50,000 лет в аду».
В искажённой логике того момента это звучало как выход. Как избавление. Он написал прощальное письмо матери. Взял нож. Ударил себя в живот. Провёл лезвием вниз, как в самурайских фильмах, которые когда-то смотрел. Порезал шею, лицо, руки. Кровь была повсюду. Гостиная, ковёр, стены. Мать увидела его на коленях с ножом в руке. Вызвала полицию.
Офицеры вбежали, кричали, брызгали газом, вырывали нож. Он не чувствовал боли. Он уже «падал».
Пока врачи в Ирвайне провели две операции продолжительностью 8 часов, его сознание уже ушло.
«Я не верил в ад — пока не оказался в нём»
То, что случилось дальше, Стив описывает не как видение, а как переход. Он начал падать. Буквально. Не вверх, как это описывается в рассказах о «светлом туннеле», а вниз. Глубже. Темнее. С ощущением бесконечного падения, как в сломанном лифте.
Он оказался в мире, где не было ни света, ни времени. Только камни. Пурпурно-красные, как в лаве, скалы. Люди. Их было много. Они страдали молча. Не плакали. Не говорили.
«Я не мог спросить их, как они. Я сам был в такой агонии, что не мог ни думать, ни чувствовать. Только боль. Усиленная в 100 раз. Эмоциональная. Духовная. Глубинная».
И вот — фигуры. Огромные демоны, 50 футов в высоту (~15,24 метра), облачённые в чёрные плащи. Они не нападали. Они просто были. Наблюдали. Контролировали.
«Я вдруг понял: я принадлежу этому месту. Я плохой человек. Я не ошибся сюда. Это мой ад. И он навсегда».
Он никогда не верил в ад. В буддизме нет концепции наказания. Но всё внутри него — разум, душа, память — знали, что это именно он. Без символов. Без метафор. Чистая духовная реальность.
Граница между духовным, внеземным и реальным — тоньше, чем кажется
Опыт, который пережил Стив Канг, не просто оставил след — он вырвал его из одной реальности и поставил на путь другой. Его сознание вернулось. Его тело выжило. Но главное — изменилась сама природа его взгляда на мир. Он больше не следовал тем духовным путём, с которого начинал. Он стал человеком, прошедшим сквозь бездну и вернувшимся с ясностью, обретённой в совершенно ином свете.
История Стива — это не просто свидетельство чуда. Это хроника столкновения двух миров: веры и ужаса, заблуждения и истины, тьмы и света. Она вбирает в себя буддийское стремление к освобождению, западное богословие спасения и нечто, что невозможно объяснить ни тем, ни другим — опыт прямого соприкосновения с Иным.
Всё это звучит слишком невероятно — пока не вспоминаешь, как зыбка бывает граница между сном и пробуждением, между телом и сознанием, между жизнью и смертью.
Может быть, Стив Канг просто сошёл с ума. А может быть — он просто увидел то, что видим мы все… но забываем, когда возвращаемся.